Tanya, 41 - 16 сентября 2007 14:47

Все началось с шутки. Помню как вчера. Я ее спросил, может ли она
доказать мне свою любовь. Она ответила, что готова решительно на все. Тут я
улыбнулся, и она тоже. Если бы мы только знали!
И конечно, с того дня все пошло наперекосяк. Прежде мы занимались
любовью без устали и ни о чем ином не помышляли. Других доказательств любви
нам не требовалось. Как выпить стакан воды -- только приятнее. И жажда не
утихала. Стоило ей на меня поглядеть, и мой живчик просыпался. Она
приоткрывала губы -- мои тотчас туда приникали; ее язык лизал мои резцы, у
него был пряно-клубничный привкус; я запускал пятерню в ее волосы; ее ладонь
ныряла мне под рубашку и гладила спину; наше дыхание учащалось; я
расстегивал ее черный кружевной лифчик, выпуская на волю соски; у них был
вкус карамелек; ее тело было как кондитерская, как магазин самообслуживания,
где я не спеша прогуливался, примериваясь, к чему приступить сначала: к
влажным трусикам или к грудям (две в одной упаковке); когда мы поддавали
жару, нас уже нес поток со своими приливами и отливами, а когда кончали, я
орал ее имя; она -- мое.
Точка с запятой -- очень эротичная штука.
Мы были самой что ни на есть влюбленной парочкой. Все оборвалось, лишь
только мы решили, что любовь нуждается в доказательствах. Как будто просто
заниматься ею было недостаточно.
Начали мы с пустяков. Она просила меня на минуту задержать дыхание.
Если мне удавалось, значит, я ее люблю. Ну, это нетрудно. После этого она
оставляла меня в покое на несколько дней. Но тут наступал мой черед.
"Если ты меня любишь, подержи палец над огнем и не убирай, пока не
скажу".
Она меня любила, точно. Мы очень веселились, обхаживая волдырь на ее
указательном пальце. Чего мы не подозревали, так это что суем пальчик в
шестерни адской машины, от которой добра не жди.
Теперь каждый поочередно пускал в ход свое воображение. Вслед за
цветочками появились и ягодки. Чтобы доказать ей мою любовь, я должен был в
порядке перечисления:
-- полизать ночной горшок;
-- выпить ее пи-пи;
-- прочитать до конца роман Клер Шазаль;
-- продемонстрировать мошонку во время делового завтрака;
-- дать ей сто тысяч франков без права к ней прикоснуться;
-- получить от нее пару пощечин при всем честном народе в кафе "Марли"
и снести это безропотно;
-- десять часов простоять запертым в шкафчике для метел и тряпок;
-- прицепить к соскам металлические прищепки-крокодильчики;
-- переодеться женщиной и сервировать ужин для ее подруг, пришедших к
нам в гости.
Со своей стороны, проверяя, сильно ли она меня любит, я заставил ее:
-- съесть на улице собачий помет;
-- проходить с жесткой резиной в заду три дня, а в клозет ни-ни;
-- посмотреть с начала до конца последний фильм Лелюша;
-- без анестезии сделать себе пирсинг между ног;
-- сходить со мной на вечерний прием и смотреть, изображая, что все в
порядке, как я одну за другой лапаю ее подруг;
-- отдаться тому самому псу, чей помет она ела;
-- целый день в одном белье простоять привязанной к светофору;
-- в свой день рождения вырядиться собакой и встречать лаем каждого
гостя;
-- явиться со мной в ресторан "Режин" на поводке.
Лиха беда начало: нас охватил охотничий азарт. Но это еще цветочки. Ибо
затем по обоюдному согласию было решено, что мы вовлекаем в наши
любовно-боевые операции третьих лиц.
Так, в один из дней я привел ее к моим знакомым, склонным к садизму. С
завязанными глазами и в наручниках. Перед тем как им позвонить, я освежил в
ее памяти правила игры:
"Если попросишь перестать, значит, ты меня больше не любишь".
Но она и так все знала назубок.
Трое моих приятелей начали с разрезания ножницами ее одежды. Один
держал ей локти за спиной, а двое других кромсали платье, лифчик и чулки.
Она чувствовала прикосновение к коже холодного металла и содрогалась от
тревожного ожидания. Когда она осталась голышом, они принялись ее оглаживать
везде: грудь, живот, ягодицы, киску, ляжки, затем все трое поимели ее и
пальцами, и еще кой-чем, сперва по отдельности, а затем все разом, кто куда;
все это у них вышло очень слаженно. После же того, как они все вместе
хорошенько позабавились, пришел черед вещей серьезных.
Ее руки привязали над головой к вделанному в стену кольцу. Повязку с
глаз сняли, чтобы она могла видеть кнут, хлыст и плетку-семихвостку, затем
ноги примотали к стене веревками и снова завязали глаза. Мы хлестали ее
вчетвером минут двадцать. К концу этого предприятия было трудно определить,
кто больше устал: надрывавшаяся от криков боли и жалобных стенаний жертва
или палачи, вымотанные этой поркой. Но она продержалась, а следовательно,
продолжала меня любить.
Чтобы отпраздновать все это, мы поставили ей отметину раскаленным
железом на правой ягодице.
Затем настала моя очередь. Поскольку я ее любил, мне предстояло
выдержать все не дрогнув. Долг платежом красен. Она повела меня на обед к
одному своему "бывшему", то есть к типу, которого я заведомо презирал.
В конце обеда она изрекла, глядя ему в глаза: "Любовь моя, я тебя не
забыла. -- И, кивнув в мою сторону, продолжала: -- Этот недоносок никогда не
восполнит мне того, что мы некогда с тобой пережили. Вдобавок он такое
ничтожество, что будет смотреть, как мы занимаемся любовью, и не пикнет".
И я не двигался с места, пока она седлала моего злейшего врага. Она
поцеловала его взасос, поглаживая рукой его член. Он в изумлении уставился
на меня. Однако коль скоро я не реагировал, он в конце концов поддался ее
натиску, и вскоре она насадила себя на его инструмент. to be continued

• 
• 
•